— Ты не у дел, — Шалый лишь задирает недобро влажные губы, фырча куда-то в сторону, где, казалось бы, мелькают мрачные тени, ютившиеся по углам каждый раз, как только на них воротят складистые морды. Они — извечные друзья по ту сторону проросшего монастыря, не смеют стучать в двери, не жаждут быть нежеланными гостями. Но они есть. И Рой чует их присутствие, воротя нос по направлению воздушных потоков, ведь знает, что не правда. Нет в том мраке никого, но загривочная шерсть как по привычке, по уже забитой схеме щерится наспех в стороны, угадывая его потаенные мысли. Детройт не боится, нет. Давно уже нет. Как познал мир в его истинном проявлении, как почуял запах свежих ветров, набитых странными избитыми запахами, как ступил лапами в ночные жаркие пески, где вязнет в их объятиях, теперь даже наслаждаясь их приветливым возгласам. И какими бы песнями не встречал овчара северный ветер, он извечно будет нуждаться в том, чтобы быть нужным кому-то. Ведь это единственное, что до сих пор спасает от лохматого прошлого, что является историей одной из тех, которую по-хорошему забыть, закапать глубже и больше не встречаться глазами с коркой книги, где выбиты грубыми изгибами его священные парадигмы. Рой никогда не говорил об этом Шалому. Возможно, потому, что не хочет. Или Шалому не больно интересно знать сопливые истории его бойцов и те, что столкнули неумелых, зеленых с его не очень простым каменным нравом.
Корсо старается не заострять внимание на одном бракованном, что, во благо хоть и крепкому здоровью, должен прежде пройти медицинскую проверку, а не слоняться хвостом якобы помощи. Теперь Детройт лишь отстающий, ушастый, который будет тормозить, отнимать время и быть под постоянным присмотром. Пока группа относительно близко к убежищу, стоило отправить товарища подобру-поздорову.
— Не гнушайся, это всего лишь царапина, — Детройт собирается, ставит лапы ближе друг к другу и грудью блещет, не желая сдаваться. Не в его правилах, ведь именно семилетка забил эти, казалось бы, простые строки, словно жизненный девиз, к которому стоит извечно прислушиваться. И вот карты играют против лидера, встречаясь теперь с натурой хоть и крепкой, но легкомысленной и слишком капризной. — Я сказал, проваливай, — Шалый не заставляет себя долго ждать, а отвечает вполне в родном и привычном духе — словно стальные тиски сияют своими точенными зубами, набитая острым оружием пасть лязгает возле морды Роя, что осекается в жалостливом виде и мотает из стороны в сторону, лишь бы не чувствовать корсо на себе. Глаза смельчака, вот только лапы слегка косятся, расходятся по положенным ровным швам, потроша мертвое, пригретое ранним солнцем крошево. Может, оно и к лучшему, что Рою велено вернуться в родные стены. Его материнская стихия покидает эти земли, уступая место яркому прожженному светилу, которое укажет путь уже другим, более привычным к дневному свету.
Детройт не охотно делает шаг назад, удаляясь из компании Шалого, и только отойдя на добрый метр, поворачивается к нему спиной. — Удачной дороги.
И, в общем-то, в действительности Детройт не сильно оступился. Такое бывает из-за неосторожности, когда еле волочишь уставшие лапы, а нежелательные преграды возникают лишь тогда, когда уже успел напороться. Рой проснулся, сразу растопырил глаза, когда боли в задней лапе отозвались мольбами. Чертов мусор, что в ночи еле заметен, и сколько на него не ругайся, все равно останешься виноватым. Вот только обидно, что Шалый так быстро списывает со счетов, казалось бы, уверенный в своем взращенном, хоть и не родном отпрыске. Овчар сиротливо плелся всю дорогу позади, лишь иногда прибавляя в темпе и нагоняя в стороне остроухого, не добивал ненужными разговорами, а ценил ту покойную тишину, что хранилась лапами и клыками ради своего же спокойствия. Не надоел, не перестал быть важным, но при этом прется бараном в ворота, лежащие ровно противоположно от местонахождения, где должен сейчас витать запах чепрачного.
Мелкой слабой рысью Рой быстро достиг необходимой точки, не желая надолго оставаться одному со своими измученными забитыми мыслями. Раз так легли его карты, теперь он хотел как можно скорее вернуться домой и припасть языком к прохладной воде, а после и вовсе склонить голову где-нибудь под дверями, не так часто приходящими в действие. Но не сегодня, увы, и не в добрый час. Сморгнув налипший песок в глазах, Детройт смог разглядеть в возникшем силуэте Клэр, которая, по видимому, только выбралась из убежища. Не сбавляя темп, он быстро примкнул к ней, слегка бычась об изящный черный бок, желая выглядеть как всегда бодро и приветливо.
— А ты чего здесь? Ночникам пора бы и сон знать.
Отредактировано Детройт (2016-03-08 22:57:26)
