Всю ночь я спал как на иголках. Маленькая дочь моей "мамы" кашляла с хрипом и свистом в легких. Мне приходилось то и дело подрываться с належанного места, подходить и касаться влажным носом её лба. Она вся пылала, дрожала и продолжала со свистом дышать. И дураку понятно, заболела. Но я никак не мог ей помочь, хотя и пытался облегчить страдания, холодным языком облизывая ладони и нос. Но, видимо у людей это работает как то иначе, потому что лучше ей не становилось. "Мама" была обеспокоена, её руки рассеяно чесали мне за ухом, проходились тонкими пальцами по спине. Но я не видел радости в её глазах, не видел тонкой складки на губах, называемой улыбкой. Ничего не предвещало того, что она рада мне. Оттого, весь прошлый день я был нервным и раздраженным. Пока мою сумку собирали, а сам я восстанавливался после долгой дороги, мою голову не покидала мысль. Мысль эта была далека, не касалась она не хмурого дядьки, ни моей "мамы", ни даже её дочки, чей звонкий смех заставлял мой хвост шире махать из стороны в сторону.
Ну дак, к мысли еще вернемся, а пока я вновь поднимаю голову, смотрю сквозь мерцающий свет ночника на постель, где в агонии бьется человеческое дитя. Нет, не могу так больше, разбужу. Поднимаюсь, тихонько цокаю коготками к "маминой" постели, лапами становлюсь на край и шумно дышу в ухо. Как же её разбудить? Мордой лезу по одеялу, холодным носом касаюсь голых плеч и шеи. Она просыпается, сонно отталкивает меня руками, а я лишь радостно взвигиваю и тяну лямку её сорочки.
- Ну, что тебе, Хоуп?- она ласкова. Но как только замолкает, слышит хрип своего детеныша и тут же вскакивает, босыми ногами шлепает по полу и присаживается на кровать ребенка.
- Ей хуже... Она вся горит, кажется придется вновь отвести её в медблок. Прости милый, но выдвинуться тебе придется на рассвете. Нам очень нужны лекарства из Р35К,- она почти не отрывает взгляда от ребенка, но когда смотрит на меня, я вдруг чувствую, как она беспокоится. По спине проходится холод и я возвращаюсь на свое место. До самого утра я пролежал ворочаясь, пытаясь уснуть, но не в силах этого сделать.

Утро встретило меня шумом голосов и шелестом вещей. Мою сумку набили какими-то вещами и посланиями. Но одно, самое важное было в боковом кармане. Оно кричало о помощи. Помощи моей "маме" и её дочери. Самое главное сообщение, которое я точно должен был доставить в большое убежище, а затем рвануть обратно, по железной дороге, сюда со спасением.
Получив порцию нежности и ласки от любимых рук, я в нетерпении рванул к люку, а оттуда по горячему песку, в сторону железной дороги. Это верный путь, чтобы не потеряться и не попасть в неприятности, ведь близ железной дороги всегда проходят патрули своих. А значит, совсем не страшно. Однако, сегодня я чувствовал, что мне нужно было добраться в 35-е раньше обычного. От меня зависит одна маленькая жизнь и я должен постараться. От того, не дойдя до железной дороги, я перехватил рюкзак удобнее, подтянул ремни и глянув в чистое, голубеющее небо, рванул прямо по песку, навстречу барханам и невиданной живности пустыни.

Солнце медленно поднималось на горизонт, я двигался к нему. Там впереди второе убежище, а еще там она. Да, да, та самая мысль, что гложит мою дурную рыжую башку. И как только угораздило к ней присмотреться. Как хорошо, что не родился в 35-м, а то уж точно бы пал к её миниатюрным белым лапкам. Ну как же хороша она, чертовка. И прыгает так, и голову на бок поворачивает, будто играет. И в самом деле, взгляд такой озорной. А на самом деле. Слышал, как она отчитывает какого-то щенка. Тот то ли на нижний этаж бежать собрался, то ли выбраться наружу раньше времени собрался. Но, как же прекрасна она была в гневе.
Я помахиваю хвостом, довольно облизываю нос, вспоминая вкус её шерсти, после того, как однажды случайно упал на неё и ткнулся пастью прямо в шею. Она тогда возмутилась, но так искренне и без злости рассмеялась. И я... Влюбился в этот смех без памяти, а что же теперь? Теперь ступаю лапами в горячий сыпучий песок и думаю, думаю. Лишь о ней думать и могу. Ну уж нет, так совсем не годится.

Ночью куда благоприятнее бродить по округам в полном одиночестве. В такие моменты тебя окружают лишь собственные мысли, долгожданное одиночество, устрашающая темнота и где-то там или же тут, совсем близко, обитают мутанты. Именно это время, когда так интересно вздрагивать от каждого громкого звука, слышать шаги и порою где-то совсем близко видеть радпауков с пустынниками. Это времяпровождение стало неотъемлемой частью жизни полу-пса. Говорят, что порой псы ночного бдения похожи на психов, отрицать не будем - у каждого свои более или менее сумасшедшие тараканы в такой же дурной голове. Лайонел же порою и вовсе не думает ни о чем, в такие моменты кажется, что у него в голове пустыня и там только одно перекати-поле катается. Часто такое состояние следует за ним во время ночных прогулок или боях, уступая место ярости. Более ничего. В общем, иногда безрассудство берет верх над любыми более разумными чувствами, что, кстати, не менее опасно, чем местные "добожелательные" жители. Вот и сейчас наш четвероногий друг двигается вперед упрямо переставляя уставшие лапы. Хочет ужасно спать, но это его не остановит. Цель поставлена, время пока ещё есть и впереди бывшее укрытие людей, где можно будет передохнуть. Псы не должны гибнуть из-за глупости людей... - именно эта мысль преследует его практически с самого рождения. Наверное, его ненависти к людям неоправданна, но вполне обоснованна(мнение самого сталкера). По его мнению эти двуногие эгоисты ничего не видят дальше своего собственного носа, ибо слишком высоко того задрали. Гордые, алчные и падкие. Ради каких-то бумажек готовы убивать. Кстати, сами печатают, сами сделали из мухи слона и покатилось. Как говорится, здрасте, следующая станция "Деньги", а потом "Апокалипсис"... Что будет дальше? Ничего хорошего точно.
Лайонел остановился ненадолго, осматривая пустынные просторы. Первая точка достигнута. Вокруг пески яркого желтого цвета, прям как солнце. Где-то растут небольшие кактусы, некоторые из них выглядят нелепо - тонкие до ужаса и в самом конце большой колючий шарик, благодаря которому все растение склоняется вниз. К одному такому бедняге наш четвероногий друг и подошел. Аккуратно тронул острые колючки и когтями попытался приподнять. Видимо, было слишком жарко и влаги мало...и помочь ведь даже не могу... - Или? Полу-пес снял свою родную сумку-друга. Сразу почувствовалась облегчение и Лайонел с удовольствием потянулся, вытянув лапы. Так, где-то у меня была вода... - теперь загребущие лапки рыскали в поисках влаги для бедного кактуса. Интересно, что бы подумал другой пес, видя как один ненормальный решил полить растение? Но, тем не менее, никто бы не остановил это огромное чудо. Достал бутылку и зубами аккуратно открыл. Этому научил его собственный отец, о котором сталкер так неохотно вспоминает. Добродетель полил такой же нелепый кактус как и он сам, после чего вновь напялил тяжелую сумку и пошел дальше. Ненормальный? Глупый? Непонятной? Я бы сказала, что смешной псих. Но не важно.
Переставляя уставшие лапы, порою зевая, наш упрямец шел вперед. Главное, дойти до Приюта Путника, а потом и отдохнуть можно. Ох, у нас там ещё Железная Дорога впереди...Хм, не люблю я это место, не доверяю...Пускай этот дурацкий поезд и не ездит, ничего хорошего он у меня не вызывает.
>>> Железная Дорога

Отредактировано Лайонел (2016-04-10 21:43:52)

с верхнего яруса «

Рюрик понуро брёл рядом с Хармсом, слушая его утробный, переполненный горечью и недовольством голос. Хармс говорил тихо, но очень убедительно, и Рюрик с досадой думал о том, что, вообще-то, просто хотел вернуться в убежище и поспать перед новым рабочим днём, а в итоге вынужден идти и спасать задницу какого-то недоумка, не умеющего держать язык за зубами и скрываться.

— Отряд Деккера... — эхом повторил он. Что же за Деккер такой? Обитает внизу, посылает шпионов-мопсят наверх, отряд собрал, ещё и информацию какую-то выискивает... Работает чужими лапами. Трусит? Или скрывает что-то? Что он задумал? Рюрик раздражённо тряхнул головой и опустил морду вниз, продолжая плестись вперёд, не обгоняя Хармса, но и не отставая.

В убежище было тихо: дневные собаки готовились ко сну, вернувшиеся с поверхности, а ночные, собиравшиеся наружу, встречались на пути редко. Рюрик иногда завистливо провожал какого-нибудь знакомца взглядом, кивая в знак приветствия, и думал о том, что его ждёт койка с мягкой подушкой, в которую можно уткнуться носом и заснуть сном младенца до самого утра.

Выйдя на поверхность, Рюрик замер рядом с Хармсом и бдительно прислушался. Поднял нос вверх и втянул воздух, расследуя. Ему совсем не хотелось встретиться морда к морде с каким-нибудь подгнившим мутантом, который не только испортит план «спасти чужую жопу вместо того, чтобы спать», но и значительно подобьёт и без того не шибко хорошее настроение. На месте Рюрик задержался чуть дольше, чем Хармс, но быстро нагнал его, прислушиваясь к рассказу об Алане.

— Алан был для меня как сын, я сам воспитал этого непослушного щенка. Непослушного, но с добрым сердцем, — Рюрик усмехнулся, снова опуская голову и принюхиваясь к земле. У него никогда не было наставников-псов: справлялся без них, хотя иногда это было и сложно. Рюрик больше общался с людьми и своим куратором, чем с собратьями. И не то чтобы его это коробило.

— Если за Колином началась слежка, он выведет преследователей к убежищу Алана в пустыне и, возможно, его убьют, — Рюрик снова напрягся, поднимая морду и внимательно смотря на Хармса, который, впрочем, даже не повернулся в его сторону. — Судя по поведению Колина, его преследует кто-то крайне опасный, — «ох, Хармс, ты забавный, в наше время любой, даже самый мирный пёс может внезапно оказаться крайне опасным», — Рюрик покачал головой, вспоминая слухи об Оргасе. — Вот что я хочу сказать. Мы должны спасти хотя бы кого-то из них. — Рюрик понятливо кивнул. — А я просто не знаю, что буду делать, если Алан умрёт.

— В мою смену никто не умрёт, — недовольно дёрнул верхней губой Рюрик. Он даже не пытался шутить; видел, что для Хармса это всё чересчур серьёзно. — Мы идём в убежище Алана? У тебя есть какой-то план, Хармс?

Отредактировано рюрик (2016-09-05 14:52:40)

— Никакого плана у меня нет, — говорит Хармс, и Рюрик несдержанно фыркает, закатывая глаза. И правда, на что он рассчитывал?

— То есть, мы идём в какое-то тайное место, скрытое посреди пустыни, у нас нет плана, и может случиться что угодно, а мы с тобой вдвоём, и... — Рюрик ускоряет шаг, но лишь немного — осаживает себя, осознавая, что начинает злиться.

— Если вдруг что, я тебя прикрою.

— О да, конечно, — Рюрик кусает себя за верхнюю губу, чтобы успокоиться. Не из-за чего вскипать. А если и есть из-за чего — то можно сделать это молча, пережить внутри себя, затушить и погасить. Выдыхай, Рюрик.

— Кстати, насчёт «вдруг»... — произносит Хармс, и Рюрик поднимает голову, выпрямляясь. — Мы влипли, инсайдер.

«Дерьмо».

— Я готов драться, — «успокаивает» Хармс. Рюрик одаривает его скептическим взглядом наискось и отворачивается, глядя на пустынных псов. — Выбор за тобой.

— Меня зовут Рюрик, — резко бросает малинуа и напрягается, приникая к земле. Он готов дать отпор. Вот и повод опробовать новое оружие...

Отредактировано рюрик (2016-09-05 17:55:39)

Рюрик выхватил нож из крепления сумки настолько быстро, насколько ему позволяла его поза, и ловко перехватил его зубами, хватая покрепче за резную рукоятку. Он готов был вонзить своё оружие промеж глаз любому псу, напавшему первым, но что-то пошло не так, и лезвие лишь скользнуло по грязной шкуре. Рюрик уже успел попрощаться с головой: прижал уши, зажмурившись, когда увидел оскаленную пасть в паре сантиметров от своей морды. Но внезапно из ниоткуда появился Хармс с щитком на плече и ловко отбил удар пустынника, отвлекая его на себя. Рюрик кинул на него благодарный взгляд и дёрнулся в сторону, защищая спину своего временного напарника от следующего врага.

Второй удар Рюрик вынес более стойко: встав в стойку, повернулся боком, опуская голову с траектории удара, и швырнулся в ответ, ловко вонзая нож в горло пустынника. Для верности, вырвав лезвие из гнилой шеи, толкнул хрипящего от боли и злости соперника плечом, роняя на пыльную землю, и снова воткнул нож — чуть выше, под челюсть, разрывая трахею. Отскочил назад, не скрывая довольного блеска в глазах.

Рюрик задержал взгляд на поверженном враге чуть дольше, чем стоило бы, и поплатился за это: последний пёс, выгадав нужное время, подло напал сзади, укусив малинуа в шею. Рюрик взвизгнул, дёрнувшись в сторону, и к своему отвращению почувствовал, что часть зубов, вонзённая в его шкуру, осталась внутри. Неловко освободившись, Рюрик встряхнулся, обиженно скульнув, и крупно дрогнул, пытаясь избавиться от ощущения омерзения. Хармс, расправившийся с последним псом, подошёл ближе, осматривая рану на шее. Рюрик не стал отворачиваться и делать вид, что не ранен — мало смысла, да и ходить с рваной дырой на шкуре было некомильфо. Он только сунул нож обратно в сумку, перед этим аккуратно вытерев его о собственную лапу.

— Легко отделались, инсайдер, — пробасил Хармс, и Рюрик перевёл на него взгляд, кивнув. Несмотря на то, что убил только одного пса, он был доволен результатом. В конце концов, у Хармса есть преимущество в виде веса и, собственно, щита. — Сейчас я вытащу это дело, иначе...

Рюрик молча кивнул ещё раз, поворачиваясь, чтобы Хармсу было сподручнее вытаскивать зубы из его шеи.

— Заберу, будет боевым трофеем, — дёрнул он губой, когда с раной было покончено, и загрёб клык лапой, пряча в один из боковых карманов.

— Переведём дух — и дальше, — распорядился Хармс. Рюрик потянулся, похрустев шеей, и встряхнулся, затем поправив сумку. Он опустил голову вниз, уткнувшись носом в землю, и замер так почти на минуту: прислушивался к ощущениям и эмоциям, которые начал испытывать по отношению к Хармсу. Решил, что это, возможно, уважение. И благодарность.

Выпрямился, тряхнув головой.
— Готов.