БОЛИГОЛОВ день

прозвища: Боли, Болиг, Олиг, Голов, Голова, Головная Боль, Боль Головная, Живчик (неожиданно, правда?) и прочее, прочее, прочее порода: ирландский волкодав пол: кобель возраст: 8 лет группировка: железнодорожники должность: машинист

ВНЕШНИЙ ВИД
Первое, что бросается глаза, когда впервые кто-либо встречает Болиголова – это его поражающие воображение габариты. Восемьдесят пять сантиметров в холке и шестьдесят пять килограммов, полученные от ирландских предков, это  вам ни хухры-мухры. Пёс прямо-таки исполинский, Колосс Родосский в собачьей интерпретации. Он подобен большой мохнатой и непонятной серой махине: не то волк-переросток, не то медведь-недоросток. А если уж он и привстанет на задние лапы, то и вовсе своей тенью затмит собеседника. А то и двух. В общем, да, Болиголова сложно спутать с каким-либо другим представителем псовых: его образ крепко и надолго засядет в вашу голову. Только если вам не посчастливится встретить другого волкодава, что переплюнет Олига по размерам и сделает его серой мышкой в ваших глазах. Но такой субъект пока ещё не встречался, поэтому этот волкодав смело и честно может считаться самой крупной псиной в подземном и наземном мире. Пустынные и прочие мутировавшие собаки не считаются, это уже мухлёж какой-то.
И лишь тогда, когда в вашей голове уложилось, что да, Болиголов великан среди собратьев и да, он не завалит вас при первом удобном случае, то бишь, великан он весьма добродушный, то далее вы окидываете взглядом его шерсть, паранджой покрывающее рельефное и крепкое тело. Паранджа эта серо-палевая, местами выбеленная годами и солнцем знойной пустыни, к тому же изобилующая колтунами, и да в целом  она видала лучшие времена. Слипшийся ворс в грязные и мокрые комья, свисающий над старыми, как мир, проплешинами – дело обыденное, привычное, можно даже с уверенностью сказать, что это и есть атрибут Болига. Эта извечная неопрятность, постоянно впитывающая в себя всё новые и новые ароматы и нечистоты поверхности, прибавляет ещё больше возрасту волкодаву, делая его живым воплощением рассказов молодёжи о тех страшных, «давних» временах. Его шёрстка – альбом его ежедневных воспоминаний, сокрытых в каждом колтуне. Эти комья - его ёлочные игрушки, а он сам – то ли ёлка, то ли мандариновое дерево, то ли вовсе местный иссушённый кактус.
Как только вы оценили волосяной покров и отметили её отвратительное состояние, то незамедленно  загляните в глаза этому железнодорожнику. Орехово-карие, небольшие, даже скорее маленькие, широко поставленные, они блестят чем-то странным и не сразу понятным невооружённому глазу. Немногие смогут уловить тот грустно-ностальгический оттенок блеска взгляда с толикой усталой ухмылки, так присущие бывалым старикам, ветеранам своего дела, ставшие свидетелями самых значимых событий последних лет и пережившие чуть ли не всех своих близких. В глубинах этих глаз цвета падевого мёда таятся вековое утомление и опыт матёрого-перематёрого жителя недружелюбной пустыни. Но в то же время, на самой поверхности пади, словно защитная плёнка, колыхаются беззлобная усмешка и старческая благосклонность к собеседнику. Да, глаза – зеркало души, и они много могут рассказать о личности, в данном случае – о Болиголове, стоит лишь только быть хорошим и внимательным наблюдателем.
После того, как вы убедились в многогранности взгляда волкодава (ведь убедились же, да?), вы скорее обратите внимание на его поведение и мимику, ведь, в конце концов, пёс, как и любое живое существо – не статуя бездвижная, а динамичная особь, долго не сидящая на месте. Да-да, и пускай вас не смущает солидный возраст Олига, он живчик ещё тот. Но живчик – не значит, что пожилой железнодорожник адаптация юлы. Нет. Живчик – значит, даже давно не в молодом теле чувствуется жизнь и любовь к жизни. Живчик – значит, каждый мускул отточен и натренирован, и до сих пор готов отдаться работе как в последний раз. Живчик – значит, Болиголов в свои восемь лет готов дать фору любому спесивому юнцу, показать ему, где раки зимуют. Казалось бы, в таком случае его движения должны быть стремительными и резкими? Но и тут промах. Каждый шаг и поворот головы наделены несоответствующими его габаритам плавной грацией и изящностью. Что-то есть в этом неспешное и непринуждённое, что царственное и львиное, но в то же время и мягкое, располагающее к себе. Но вы-то уже знаете, что эта внешняя флегматичность – подлянка, обманка.
Его голос приятный, бархатистый, негромкий, немного низкий, он резко повышается в случае надобности, ведь в нём имеется властная нотка, помогающая избегать этого. Иногда баритон машиниста отдаёт лёгкой, старческой хрипотцой, порой ломающей тембр Болиголова.

ХАРАКТЕР
За восемь лет характера Болиголова успел перетерпеть многие изменения, метаморфизироваться из одного состояния в другое, чтобы в итоге обрести одну сущность, стабильную уже много лет.
В детстве и отрочестве он был импульсивен, горячен, эмоционален, рвался в любую передрягу и был зачинщиком многих безобидных и обидных игр. Болиг то слюни пускал за справедливость, то сам кому-нибудь вставлял палки в колёса. Но самое главное – пёс, ещё будучи щенком, был центре всеобщего внимания, у всех на виду, запоминаясь всем не только своими размерами, но и выходками то ли юного эгоцентрика, то ли маленького начинающего лидера.
Кто знает, в итоге, во что бы всё это переросло, в какого бы тирана мог бы вырастить Болиголов, если бы с возрастом и при помощи дрессировки опытных кинологов вся эта его внутренняя взрывчатка не была бы изъята из недр души волкодава. Он стал более спокойным, уравновешенным, научился сдерживать эмоции и подавлять безрассудные мгновенные порывы чего-то необъяснимого, но так раньше терзавшее нутро пса. Но при этом Боль не растерял полезные зачатки своего ещё формировавшегося характера, можно даже сказать, лидерские качества – это умение вести за собой и умение управлять этими самыми «поведёнными» за собой. Однако для хорошего вожака и наставника своих псов подобное мало – необходимо ответственность за слова, поступки и за своих подчинённых, рациональность в решениях и суждениях, а также вовсе не помешает хороший подвешенный язык, для того чтобы суметь донести свои мысли в массы, а в случае чего – и уговорить, убедить в своём мнении.  Но всего хорошего понемногу, и поэтому весь этот арсенал настоящего руководителя Голов получил не сразу, а постепенно, приобретая эти навыки непосредственно на жизненном опыте. Из-за чего они становятся в разы ценнее.
С выходом на поверхность в Болиголове открылись любопытство и любознательность, а также любовь к опасностям, подпитывающая азартом и адреналином. С возрастом всё это не ушло, скорее притупилось, превратившись из острого, как кол, угла в источенный эрозией камень.
Должность машиниста научила быть его твёрдым и не позволять никому сбить его с толку. Пускай его решение будут оспариваться, пытаться сомневаться в собственных доводах и убеждениях, пускай. Если он знает, что он прав, то никто не сможет его переубедить. Да, он упрям и ещё как, до омерзения упрям, и порой из-за этого забывает прислушиваться к ближним, которые, между прочим, могут дать и вполне дельные советы.
Страдает порой обострённым чувством справедливости. Бороться с этим пытался, потому что иногда погоня за честностью заводит в ловушку или в тупик. Смешно, но местами это напоминает погоню за собственным хвостом. Но тем не менее, Болиголов понимает, что должен поступать по совести, быть откровенным и с собой, и со сворой. Стоит заметить, что это не всегда получалось достичь – всё-таки вставали перед Олигом такие выборы, где в принципе достичь той самой вожделенной справедливости практически невозможно. Всё не так неоднозначно и просто, как кажется, и возможно из-за этого ещё интереснее жить.
Живчик обладает харизмой, некогда находившаяся в зародышевом состоянии, и теперь полноценно распустившейся и родившейся. Когда-то своими улыбками он с лёгкостью брал сук, теперь же он без труда берёт собеседника. Но не только улыбочками. Он научился заговаривать оппонента, распространяя сетью тентаклей свой шрам и обаяние. Однако харизма не сделала из него хитрожопого лиса, бегущей по направлению ветра. Это скорее дополнительный бонус ко всем прочим качествам волкодава.
Добродушие Олига сложно заметить, так как он старательно скрывает её, боясь, что подчинённые превратят эту черту в его слабость и заставят плясать под свою дудку. Да, в какой-то степени Болиголов – параноик, особенно его мнительность стала остро развиваться в последнее время. Чувствуя, что он уже давно не молод и давно пора бы дать свежему и молодому уму руководить группой, Голов всё сильнее старается не сдавать позиции и доказывать, что пёс многое что может в свои восемь лет, да и переплюнет ещё некоторых подлеток. Главное – найти тонкую грань между непосредственным и намеренным показательством. Свои – не дураки, они учуют притворство и сразу поймут, что что-то здесь неладное.

ИСТОРИЯ СТРАНСТВИЙ
Никто точно не знает, что именно курил, пил или употреблял кинолог из убежища Р35К, когда он решил дать клички трём новорождённым волкодавам. Собственно, никто препятствовать этому не мог, поэтому так и появились Болиголов, Падуб и Секвойя. Боли был самым крупным в помёте и самым заметным, ещё с младых ногтей отличаясь буйным характером с лидерскими замашками. Любил организовывать различные детские игры и группировки, что в дальнейшем, послужило хорошим подспорьем, когда создавалась группа железнодорожников. Но всему своё время.
Несмотря на зачатки темперамента холерика, с возрастом Болиголов остепенился, становясь более непосредственным и рассудительным. Дружба с братом и сестрой, подкреплённая не только родной кровью, но и совместным участием во многих играх детства, не утратила своё значение в период взросления Болига, а наоборот, именно в его юность заняла важнейшее место в его жизни. И больше не вытеснялась ничем и никем, разве что…
Ей.
Она не была самой красивой сукой в убежище, к тому же, шотландский дирхаунд лишь немногим отличается от ирландского волкодава – то бишь, внешность её довольна на любителя. Но она была белая. Белая, как рафинад, как лебяжий пух, летящий из разорванной подушки, как молоко. Бела была и её душа. Чиста. Невинна. За это, наверное, и полюбил Антресоль Болиголов, за её духовное целомудрие, за детскую наивность и простодушие. Это были  те качества, которые он не находил в других дамах, с которыми, к слову, он ни прочь был покуролесить. Молодость, что с неё взять.
И, возможно Болиголов был бы из ещё одного поколения псов, не видевших никакого другого света, кроме электрического, заточённых в подземных убежищах, как и двуногие, словно мертвецы в летаргическом сне. Но случилось то, что Боль точно не ждал на своём веку – их выпускали на поверхность.
На ту самую поверхность, которая всегда казалось юному волкодаву больше легендой и мифом, нежели реальностью и действительностью. И сейчас ему представилась возможность быть первопроходцем. Одним из первым псом, что оставит след в новом мире. В буквальном и переносном смысле.
Он до сих пор хорошо помнит, как солнечный свет ослепил его в первые минуты пребывания в наземной мире, а высокое серое небо и бескрайняя пустошь  показались бездной, в которой можно утонуть. Но страх вскоре сменился  юношеским  восторгом и неожиданным пробудившимся любопытством  ко всему новому и неизвестному.
Будучи трёхлетним псом, Олиг  быстро освоился на поверхности и вошёл во вкус. С каждым разом ему всё меньше и меньше хотелось возвращаться в убежище, и лишь симуляторы и люди были единственной причиной, почему он до сих пор навещает Блэквелл 1. Но ещё больше Болиголов чувствовал свою необходимость псам, бродящим по пустыне, словно заблудшие и потерянные души. У них были цели – задания, дающиеся двуногими, но едва ли это объединяло собак. Болиг видел, чувствовал, осознавал и просто знал, что им нужен тот, кто прикроет их спину, направит, поможет и сплотит. Станет их вожаком, лидером, ведущим, защитником и протектором. Прошло то время, когда псы во всю и полностью отдавались людям, доверяя им безропотно и всецело. Теперь двуногие не могли помочь четвероногим в освоении нового мира. Теперь они сами должны сделать это. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
И хоть Болиголов едва ли осознавал тяжесть той ношей, которую он взвалил на свои плечи с того самого дня, сам только едва выйдя из подлеткового возраста, волкодав уже не был намерен отступать. Он созвал к себе псов, ломанным и пока ещё не уверенным голосом объясняя, чего он хочет. После его речи к нему присоединилось лишь пару псов, не считая всегда верных под боком Падуба, Секвойи и Антресоли. Это был провал, и Голов понимал, что нужно что-то большее для них, для его собратьев. Подобное убежище, что согревает их внизу, под ногами у двуногих, пока те обновляют симуляторы. А ещё лучше, если это убежище будет иметь выгодное положение для выполнения миссий собак. И пересечение железных дорог с заброшенным вагоном старого поезда - идеальное сочетание. Беспроигрышный вариант.
Он начал вновь набирать рекрутов, старательно подыскивая нужные слова для убеждения, чувствуя, что с каждым новым словом он становится увереннее и твёрже. Кто-то шёл к нему из-за любопытства, кто-то действительно поверил, были и те, кто со скептицизмом относились ко всей затеи, но Болиг не отступал от своего. Да, он не был рождён лидером.
Но он им впоследствии стал.
Его авторитет, как и лидерские качества, росли медленно, но по геометрической прогрессии. Волкодава стали судить теперь не за слова, а за поступки и решения, и он прекрасно понимал, что у него нет права на ошибку. Но он и не собирался ошибаться.
Под руководительством  машиниста Болиголова железнодорожники, теперь уже так прозванные не за глаза, а за место проживания, начали строить новую жизнь. Они образовали иерархию в группе, распределили обязанностей для каждого члена новой семьи и… стали враждовать с фантомами. Если свора Олига была светом, то они – тьмой. Фигурально. Фантомы, конечно же, не ходячее воплощение зла или что-то в этом вроде – нет, просто у них свои методы, у железнодорожников – свои. К тому же, убегая от радпаука или мутировавшей крысы – особых навыков не разовьёшь, кроме как умения в нужных момент улепётывать. Болиголов хотел нечто больше. И именно поэтому пёс посчитал, что систематические стычки с теми же фантомами – хороший метод держать своих в тонусе. Поэтому, как раз-таки из-за обоюдной договорённости Фридриха и Голова стравились меж собой две группировки. И, к слову, знать об этом кому-то, кроме двух посвящённых, совершенно необязательно.
Так беспокойно и насыщенно прошёл год, начало которого был ознаменован рождением у волкодава сыновей и дочерей. Или племянников с племянницами. Вся проблема состояла в том, что брат Болиголова, Падуб, тоже любил Антресоль, хоть долго и пытался это скрыть. Испытав бесчисленное количество раз грызню и драки, кобели решили пойти на уступку: жить все втроём, как одна семья. Всё-таки братья слишком дорожили тёплыми отношениями между собой и любовью к одной суке, чтобы помешать обоюдному счастью. Сестрица Секвойя не особо поддержала эту затею, но в целом, всей своре было всё равно. Какое было дело им до личной жизни лидера? В чужие трусы не сунься, как говорится.
Но из всего помёта выжил только один щенок, будущий кабель по кличке Табак. А что, семейную традицию имён продолжать надо.
Болиголов, чувствуя острую нехватку отпрысков, в дальнейшем берет на покровительство колли Ружа, пытаясь быть для него больше наставником, чем отцом, параллельно воспитывая Табака и руководя деятельностью железнодорожников. Место машиниста под его задом прочно закрепилось за ним, что не могло не радовать его.
Но за белой полосой следует чёрная, поэтому  не могло быть всё так хорошо и прекрасно. Антресоль, давно страдающая от болезни суставов, слегла и не могла больше без помощи перемещаться, отчего вынуждена была отправиться в Блэквелл 1. А через полгода, во время одного из заданий, пустынные собаки загрызают Падуба, оставив от него лишь кости. Подобные удары судьбы, казалось, подкосили Голова, прибавили ему седины. Но Болиг не смел уходить в себя, всем существом отдаваясь своре, понимая, что живым и здоровым он нужнее. К тому же, так легче было переносить потери.
Последние два года тоже не были обделены запоминающимися событиями. Табак, не поладив с отцом, уходит в сталкеры, и вскоре после его ухода, Болиголов чувствует, как нагнетается обстановка в группе. Но причина была не в его сыне, а в безбилетниках, всегда находившихся в невыгодном и в самом дискриминирующем положении. Олиг понимал их проблемы, но не мог избавить иерархию от этой низшей ступени: её просто не избежать, она необходима системе. И пресёк он их намеревающийся бунт жёстко, опасаясь масштабов разрастающейся угрозы.
В настоящее время всё чаще можно услышать от матёрого волкодава старческое ворчание, но Болиголов не позволяет себе расслабляться, стараясь держать в тонусе и тело, и дух. И, несмотря на быстро развивающуюся паранойю насчёт собственного возраста и молодняка, способного избавиться от старика, сидящего слишком долго на лаврах, Болиг не собирается помирать. По крайней мере, не сегодня, когда пока сын, воспитанник, любимая сука и сестрица живы, а сами железнодорожники нуждаются в нём.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ
Связь: я всегда рядом, амиго	Частота посещения: еженощно